Ирина Булгутова. Звездное небо и спящую землю соединяет река Кынгерга…

Один из ставших привычными туристических маршрутов в Тунке – это восхождение на водопады Кынгерги, каждое лето в социальных сетях мы видим множество фотографий. Проследить же, как из общения с природой рождается искусство, можно на примере поэзии Бурятии.

Желание собрать своеобразную коллекцию стихотворений о Кынгерге у меня зародилось давно, читая самые разные антологии бурятской поэзии, обращала всегда внимание на то, сколько же стихотворений написано об этой маленькой горной речке! Видимо, это не случайно: «хэнгэрэг» — барабан или бубен самой матери-природы вдохновляет путешественников, отдыхающих, жителей долины.

Над перевалами облако дремлет,

Низкий туман спеленал берега.

Звездное небо и спящую землю

Соединяет река Кынгерга…

(Л. Тапхаев)

Так перевел В. Бояринов тапхаевский образ Кынгерги: «Тэнгэри газар хоёрhоо хүбшэргэй татаhан / Түрэл нютагайм уянга дуун энэ лэ» (От неба до земли протянутая струна / Родины моей проникновенная песня).  Как пишет автор монографии о Л. Тапхаеве О. А. Забанова на основе анализа звукообразов поэта Кынгерга «у Л. Тапхаева становится медиатором между небом и землей». Река, связующая верхний и средний миры, — сказал бы носитель мифосознания.

Интересно посмотреть и сравнить, какие образы и ассоциации рождаются у других поэтов. Итак, стихотворения о Кынгерге нашлись у классиков литературы Бурятии Хоца Намсараева, Бато Базарона, Семена Метелицы, Алексея Бадаева, Дондока Улзытуева, думаю, что их гораздо больше.

Форма «вечного разговора с природой» в виде прямого обращения к географическим объектам в бурятской поэзии, возможно, наследие, идущее от шаманских призываний. В такой форме с обращением к реке написаны стихотворения Х. Намсараева и Д. Улзытуева:

Я спрошу дикарку Кынгергу:

Ты зачем гремишь на всю тайгу?

И куда ты скачешь, Кынгерга,

Песней оглашая берега?

Не Саяна ли снега и льды

В блеске, Кынгерга, твоей воды?

И какая власть твою волну

Мчит по беломраморному дну?

(Х. Намсараев, перевод И. Френкеля)

Нэрэеэ hанан, жэнгиргэн,

Нэрьен дуулааш, Хэнгэргэм.

Эрьеэ наншан, онгиргон,

Эрьен буугааш, Хэнгэргэм!

(Вспомнив имя свой, звеня,

С грохотом поешь, моя Кынгерга!

Бьешься в берега, вырываясь,

И вновь спускаешься, моя Кынгерга!)

(Д. Улзытуев, подстрочный перевод).

Поэты – люди с удивительно отточенным слухом, они слышат мир и другие миры, не случайно в начале многих стихотворений о Кынгерге именно звуковые образы, так, у Бато Базрона рождаются следующие ассоциации:

Һонин горхоной

Һоргог мориндол тангараад,

Халха, хаалта

Харайгаад гарахань харагдана.

Хада хабсагайн

Хабшал соогуур шааяатай,

Зэрлиг хүгжэм

Зэдэлгэн гүйдэг Хэнгэргэ!

(Словно пугливые кони, лягаясь,

Преграду перепрыгивают.

Из расщелин скалы

И гор, кипя,

Дикой музыкой

Звеня бежит Кынгерга!)

(подстрочный перевод)

Замечательна звукопись и в стихотворении Л. Тапхаева, как пишет О. Забанова, «при восссоздании звукообразов реки поэт использует лексику с семантикой звучания (хонхо, бүлбэнүүр, хүбшэргэй, дуун), звуковые повторы и парные звучания (түгдэр-түгдэр, хүүрэ-юурэ, хүүен-хааян, шааяан)… Звукопись непереводима».

И действительно, можно перевести, с чем сравнивает поэт звучание Кынгерги: с топотом тысячи табунов (түмэн аддунай шулуун дээгүүр түерһэншуу), с биением в барабан таинственного хозяина (духа природы) (далын эзэнэй хэсэ хэнгэрэгээ сохиhоншуу), с тяжелым дыханием живого существа (амиды юумэнэй хүндэ-хүндөөр амилһаншуу), но невозможно перевести музыку и созвучие слов бурятского языка, в котором так много «соприродных» —  звукоподражательных слов. Хотя перевод В. Бояринова, бесспорно, очень хороший:

Будто архаров могучее стадо

Ринулось вниз, подцепив на рога

Синь поднебесную, мощь водопада, —

Так начиналась река Кынгерга!

Парадоксально, но стихотворение о Кынгерге поэта Бурятии Семена Метелицы (Соломона Ицковича) (1912-1974), написанное на русском языке, мне удалось найти пока только в переводе Вл. Намсараева на бурятском языке. В рокоте Кынгерги поэтом услышана песня любви.

Стихотворения Алексея Бадаева о Тункинской долине и Кынгерге — тоже своеобразные признания в любви, о которой он пишет в стихотворении «Аршаан» курортын үдэшэнүүд». Или же в стихотворении «Кынгерга» он сравнивает шум горной реки с звучанием буддийских барабанов и звуками из кузниц, как человек советской эпохи, он противопоставляет прошлому настоящее с перспективой светлого будущего, вписывая свое понимание в звуковую картину:

Кынгерга –

Река, чье имя

И звучит как хэнгэрэг:

С барабаном шум твой схож,

он – как гром воловьих кож.

Барабан с воловьей кожей,

Хэнгэрэг,

По знаку лам,

Рокотал одно и то же

В дни, неведомые нам,

В дни, когда в дацане древнем

Шел молитвенный обряд.

Нынче так вот по деревням

Громко кузнецы гремят –

Перед севом,

Перед жаркой земледельческой страдой…

Встречаются в стихотворениях о Кынгерге и сравнения речки с юностью, с молодостью, «эдир наhантай Хэнгэргэеэ сасуулхаб» (с юностью сравню я Кынгергу) пишет Лопсон Тапхаев; «шуумар солбон шуран хөөхэйн аягтайл» (с нравом бойкой, проворной малютки) отмечает Бато Базарон, об энергии бодрости и радости пишет Д. Улзытуев:

Һэрюун хүйтэн аминайнгаа

Арюун дуhал үршөөгыш.

Дорюун солгёо дуунайнгаа

Аялгаhаа хүртөөгыш!

(Прохладного холодного дыхания (течения)

Чистой каплей благослови.

Бодрой храброй песни своей

Из чаши угости! )

(подстрочный перевод)

Думаю, что не только поэты способны увидеть в малом большое, как писал английский поэт У. Блейк:

В одном мгновенье видеть Вечность,

Огромный мир — в зерне песка,

В единой горсти — бесконечность,

И небо — в чашечке цветка.

(пер. С. Маршака)

Но только поэты способны выразить в полной мере радость земного бытия, просто слушая шум маленькой горной речки. И хотя протяженность Кынгерги всего около тридцати километров, не измерить того воодушевления и вдохновения, которое она дарит людям.

Ирина Булгутова